Трудности перевода

Вот долго и давно об этом мечтал.
И потихоньку мечта как-то явью становиться начинает.
Объяснюсь.
Читая достаточно много того, что называется у нас переводной литературой, спотыкался постоянно. От первоисточника отличий масса и по темпоритму текста, и по аллитерациям, и по аллюзиям (гм, вам все еще не странно, что это говорит военный, в общем-то, человек?:)).
Все время мечталось как-то вот самому попробовать.
Кто учился на филфаке (не я;)), либо хоть какой-то лингвистике, должен помнить один из первых шокировавших формой своей тостов - "за сбычу мечт!":)
Итак.

Ниже - первая глава известного произведения Эрика Сигала "История любви" (Erich Sygal, "Love Story"). У кого есть возможность сравнить с иными русскими переводами (к слову, к стыду своему, допрежь нашел только пока один - Л.Алексеевой и Ю.Полякова), буду только рад за замечания и примечания, а также иные потребные по случаю реакции.:))
Мы же пока - движемся дальше. В поиске тех единственных иногда слов, образов и понятий, которые мысль и чувство иноязычного автора должны передать...
Все, хватит слов!
Давайте внимательно почитаем...

Эрик СИГАЛ
«История любви»

Перевод А.В. Смирнова и Г.В. Смирновой

Что можно сказать о девушке двадцати пяти лет, которая умерла?
Что она была красивой. И просто замечательной. Что она любила Моцарта и Баха. И «Битлз». И меня. Как-то раз, когда она в присущей ей манере объединила меня с этой музыкальной братией, я спросил, в каком порядке она нас расположила, и она, улыбнувшись, ответила: «В алфавитном». Тогда я улыбнулся тоже. Но теперь я сижу и размышляю, внесла ли она меня в этот список по моему имени – в таком случае Моцарт меня опережал, – или по моей фамилии, и тогда я бы вклинился где-то между Бахом и «Битлз»*. В любом случае я не первый, и по какой-то тупой причине это адски угнетает меня, выросшего с сознанием, что я должен быть номер один всегда. Семейная традиция, разве не знаете?

Осенью выпускного года у меня вошло в привычку заниматься в библиотеке Рэдклиффского университета. Не только для того, чтобы поглазеть на девчонок, хотя признаюсь, что и это мне нравилось. Место было спокойным, никто меня не знал, и нужные книги были более доступны. За день до экзамена по истории я все еще не подобрался к чтению первой по списку книги, что для Гарварда болезнь характерная. Легкой походкой я приблизился к столу заказов, чтобы получить один из спасительных томов. Тут работали две девушки. Одна – высокая и сложенная, как теннисистка, другая – такая очкастая мышка. Я выбрал Четырехглазую Минни*.
- У вас есть «Закат средневековья»?
Она стрельнула глазами.
- У вас, что, нет своей библиотеки? – спросила она.
- Послушайте, студентам Гарварда разрешено пользоваться вашей библиотекой.
- Я не говорю про официальное разрешение, Преппи*, я говорю про этику. У вас, парни, пять миллионов книг, у нас же несколько вшивых тысяч.
Господи, какая демонстрация превосходства! То есть, если Рэдклиф больше Гарварда в пять раз, то и девчонки здесь обязательно в пять раз умнее. Обычно таких я рву на ленточки, но именно тогда мне здорово была нужна эта чертова книга.
- Послушай, мне нужна эта чертова книга.
- А без богохульства, Преппи?
- Отчего ты так уверена, что я ходил в частную школу?
- Ты выглядишь тупым и богатым, - сказала она, снимая очки.
- Ты не права, - возразил я. – Вообще-то я умный и бедный.
- Ну нет, Преппи. Это я умная и бедная.
Она смотрела на меня в упор. Ее глаза были карими. Ну да, может, я и выгляжу богатым, но не намерен терпеть, когда какая-то Клиффи* – пусть и с прекрасными глазами – выставляет меня идиотом.
- Черт возьми, чем докажешь, что ты умная? – спросил я.
- Я не пойду пить с тобой кофе, - ответила она.
- Послушай, так я тебя и не зову.
- Это и доказывает, - бросила она, - что ты – тупой.

Объясню, почему я все же позвал ее пить кофе. Моя капитуляция в этот момент была достаточно дальновидной – то есть, притворившись, что я внезапно передумал, я получил-таки свою книгу. Поскольку она не могла уйти до закрытия библиотеки, у меня была куча времени, чтобы вызубрить несколько емких фраз о том, как менялось в конце одиннадцатого века королевское отношение к клерикалам и законникам. Я получил на экзамене «пять с минусом», причем эта оценка совпала с той, что я выставил ногам Дженни, когда она впервые вышла из-за стола. Не могу сказать, однако, что я оценил высшим баллом ее наряд, на мой вкус, излишне богемный. Особенно меня покоробила индейская торба, которую она таскала вместо дамской сумочки. К счастью, вслух я этого не ляпнул, так как позднее обнаружилось, что эта вещь – ее работы.
Мы пошли в ресторан «Лилипут», ближайшую забегаловку, где, несмотря на название, обслуживали всех, независимо от роста. Я заказал два кофе, шоколадное пирожное с орехами и мороженое (для нее).
- Я Дженнифер Кавиллери, - сказала она. – Американка с итальянскими предками.
Будто бы я сам не сумел догадаться.
- И специализируюсь на музыке, - добавила она.
- Я Оливер, - сказал я.
- Это имя или фамилия? – спросила она.
- Имя, - ответил я, и затем уточнил, что полностью меня зовут Оливер Барретт. (Ну, или почти полностью).
- О, - сказала она. - Как поэтесса Барретт*?
- Точно, – сказал я. – Ничего общего.
В последовавшей паузе я успел порадоваться, что она не задала обычный убийственный вопрос: «Как здание Барретт?» Это мой тяжкий крест – иметь в родственниках парня, который возвел Барретт-Холл, здоровенное и нелепое строение во дворе Гарварда, грандиозный памятник деньгам моей семьи – и ее кичливому гарвардизму.
После этого она притихла. Неужели наш разговор исчерпал себя так быстро? Не разочаровал ли я ее тем, что не состою в родстве с поэтессой? И что же? Она просто сидела, слегка улыбаясь мне. Чтобы чем-то заняться, я стал просматривать ее тетради. Она писала забавно – маленькими острыми буковками без заглавных (возомнила себя э. э. каммингсом?*). Курсы ее лекций были – просто обалдеть: «Сравнит. Лит. 105», «Музыка 150», «Музыка 201».
- Музыка 201? Это не выпускной курс?
Она кивнула, с трудом скрывая гордость.
- Полифония Ренессанса.
- Что за полифония?
- Это не про секс, Преппи.
И почему я все это терплю? Она что, «Кримсон»* не читает? Она что, не знает, кто я такой?
- Эй, ты знаешь, кто я такой?
- Да, - ответила она с пренебрежительным оттенком. – Ты тот парень, который владеет Барретт-Холлом.
Она не знала, кто я такой.
- Я не владею Барретт-Холлом, - возразил я. – Получилось так, что мой прадед подарил его Гарварду.
- Ха, для того, чтобы его не столь великий правнук смог наверняка туда поступить!
Вот это уже был перебор.
- Дженни, если ты считаешь меня неудачником, зачем ты потащила меня пить кофе?
Она смотрела мне прямо в глаза и улыбалась.
- Мне нравится твое тело, - сказала она.
Без умения красиво проигрывать нет настоящего победителя. Парадокс? Нисколько. Это такая исключительно Гарвардская способность - превращать любое поражение в победу.
- Непруха, Барретт. Ты потрясно отыграл.
- И впрямь, я так рад, парни, что вы оценили это. Я ж знал, что вам победа нужна позарез.
Конечно, полный триумф лучше. Я имею в виду, что если у вас есть это умение, вы сравняете счет на последней минуте. И когда я провожал Дженни до ее общаги, я еще не отчаялся одержать окончательную победу над этой возомнившей о себе Рэдклиффской сучкой.
- Послушай, ты, возомнившая о себе Рэдклиффская сучка, в пятницу вечером хоккейный матч с Дартмутом.
- И?
- И я хочу, чтобы ты пришла.
Она возразила с обычным Рэдклиффским почтением к спорту:
- Какого черта мне идти на вшивый хоккейный матч?
Я небрежно ответил:
- Потому что я играю.
Короткое молчание. Казалось, я слышу, как падает снег.
- За кого? – спросила она.

Примечания
* В английском языке Бах (Bach) располагается по алфавиту раньше, чем Барретт (Barrett).
* Четырехглазая Минни – прозвище подруги героя диснеевского мультфильма Микки Мауса – Минни.
* Преппи - прозвище студентов, занимавшихся до поступления в университет в частной школе.
* Клиффи – прозвище студентов Рэдклиффского университета.
* Барретт – Элизабет Барретт Браунинг, известная английская поэтесса Викторианской эпохи.
* Каммингс Эдвард Эстлин – американский литератор и художник, принципиально не использовавший в своих текстах строчные буквы.
* «Кримсон» - газета, которую издавали студенты Гарвардского университета. Crimson – также обозначает малиновый цвет, который является в Гарварде официальным, отсюда и название издания.

Необходимое ЗЫ: Сегодня, 07.01.11, выложил уточненный и выверенный почти полностью вариант. Дабы обсуждение, ежели оно возникнет, было бы более предметным.