Эрик Сигал «История любви» VII

Эрик СИГАЛ
«История любви»

© Перевод А.В. Смирнова и Г.В. Смирновой

7

Ипсвич, штат Массачусетс, находится в сорока минутах от моста через реку Мистик, в зависимости от погоды и от того, как водишь. На самом деле, мне однажды удалось преодолеть эту дистанцию за двадцать девять минут. Некий выдающийся бостонский банкир заявляет о более быстром результате, но когда кое-кто уверяет, что от моста до дома Барреттов можно доехать меньше, чем за 30 минут - это уже его фантазии. Я-то считаю двадцать девять минут абсолютным рекордом. Я имею в виду, вы же не можете игнорировать сигналы светофоров на шоссе № 1, не так ли?
- Ты ведешь машину, как маньяк, - сказала Дженни.
- Это Бостон, - ответил я. – Здесь все водят, как маньяки. – Мы как раз остановились под красным сигналом светофора на шоссе № 1.
- Ты прикончишь нас до того, как это сделают твои родители.
- Послушай, Джен, мои родители – милые люди.
Загорелся зеленый. Машина разогналась до сотни километров в час менее чем за десять секунд.
- Даже Сукинсын? – спросила она.
- Кто?
- Оливер Барретт III.
- А-а, он славный парень. Тебе он очень понравится.
- Откуда ты знаешь?
- Он всем нравится, - ответил я.
- Почему же тогда не нравится тебе?
- Потому что он нравится всем, - сказал я.
Как бы то ни было, я вез ее знакомиться с ними – зачем? Я имею в виду, нужно ли мне было на самом деле благословение Старого Кремня или еще что-то? Отчасти, потому что этого хотела Дженни («Так полагается, Оливер»), да и по той простой причине, что Оливер III был моим банкиром в самом гадком смысле: он платил за это чертово обучение.
И, разумеется, это должен быть воскресный обед, не так ли? Я имею в виду, все должно быть комильфо, так? И непременно в воскресенье, когда все шоссе № 1 забито машинами, то и дело преграждающими мне путь. Я свернул с главной дороги на Гроттон-стрит, дорогу, все повороты которой я с тринадцати лет лихо проходил на высокой скорости.
- Здесь нет домов, - сказала Дженни. – Только деревья.
- Дома находятся позади деревьев.
Когда едешь вниз по Гроттон-стрит, надо быть очень внимательным, или пропустишь поворот к нашему дому. Действительно, я и сам пропустил поворот в тот день. Я проехал почти триста лишних метров, прежде чем нажал на завизжавшие тормоза.
- Где мы? – спросила она.
- Проехали, – пробормотал я между ругательствами.
Есть ли что-либо символическое в том факте, что я возвращался почти триста метров к собственному дому? В любом случае, я поехал медленнее, так как мы были уже на земле Барреттов. От Гроттон-стрит до нашего дома, Довер Хаус, почти километр. По пути ты проезжаешь мимо других… как бы попроще сказать, строений. Полагаю, это зрелище довольно впечатляюще, когда сталкиваешься с ним впервые.
- Кошмар! – сказала Дженни.
- Что случилось, Джен?
- Тормози, Олли. Без шуток. Останови машину.
Я остановил машину. Она была напугана.
- Эй, я не думала, что все будет вот так.
- Вот как?
- Вот так роскошно. Могу поспорить – живя здесь, вы держите слуг.
Я хотел слегка коснуться ее, но мои ладони были влажными (непривычное состояние), и поэтому я просто успокаивающе произнес.
- Пожалуйста, Джен. Это не так страшно, как кажется.
- Ага, и почему это я внезапно захотела, чтобы мое имя было Эбигейл Адамс* или Венди ВАСП*?
Мы проехали остаток пути молча, припарковались и подошли к парадной двери. Пока мы ждали ответа на звонок, Дженни снова запаниковала.
- Давай сбежим, - сказала она.
- Давай останемся и сразимся, - сказал я.
Оба пошутили?
Дверь открыла Флоранс, древняя старушка, верная служанка семейства Барреттов.
- Ах, молодой господин Оливер, - приветствовала она меня.
Господи, как я ненавижу, когда меня так называют. Я не выношу, когда подчеркивают эту унизительную разницу между мной и Старым Кремнем.
Флоранс сообщила, что мои родители ждут в библиотеке. Дженни была потрясена портретами, мимо которых мы проходили. Не только потому, что некоторые принадлежали кисти Джона Сингера Сарджента* (надо заметить, портрет Оливера Барретта II иногда выставлялся в Бостонском музее изящных искусств), но и от нового открытия, что не все мои предки носили фамилию Барретт. Здесь были представительницы элиты семейства Барретт, удачно вышедшие замуж и породившие таких потомков, как Барретт Винтроп, Ричард Барретт Сиволл и даже Эбботт Лоуренс Лаймэн, который имел безрассудство прожить жизнь (и окончить Гарвард, чем не аналог?), и стать знаменитым химиком, обойдясь без такой мелочи, как фамилия Барретт в середине.
- Боже мой, - сказала Дженни. – Я вижу, что здесь собралась половина основателей Гарварда.
- Это все чепуха, - ответил я ей.
- Я не знала, что ты имеешь отношение и к Сиволл Боут Хаус тоже, - сказала она.
- Ага. Наследник заводов, домов, пароходов…
В конце длинного ряда портретов, прямо перед тем, как мы повернули к библиотеке, стоит стеклянный стеллаж. В нем хранятся награды. Спортивные награды.
- Они великолепны, – сказала Дженни. – Я никогда не видела таких, что выглядели бы, как настоящее золото и серебро.
- Они на самом деле такие.
- Господи. Твои?
- Нет. Его.
То, что Оливер Барретт III не стал призером Олимпиады в Амстердаме, документально подтвержденный факт, не подлежащий обсуждению. Однако, и это правда, он добивался весомых побед в гребле в различных других соревнованиях. Несколько раз. Много раз. Отлично отполированные доказательства слепили глаза Дженнифер своим сиянием.
- Это не тот хлам, которым награждают в Крэнстонской лиге боулинга.
Затем, я думаю, она бросила мне кость.
- А у тебя есть награды, Оливер?
- Да.
- В стеллаже?
- Наверху в моей комнате. Под кроватью.
Она наградила меня взглядом из разряда Дженни-хорошая и прошептала:
- Мы пойдем посмотреть на них позже, ага?
До того, как я смог ответить, или просто прикинуть, зачем Дженни собралась на самом деле посетить мою спальню, нас прервали.
- А, приветствую вас!
Сукинсын. Это был Сукинсын.
- О, Добрый день, сэр. Это Дженнифер…
- А, приветствую вас!
Он пожал ее руку прежде, чем я успел закончить фразу. Я заметил, что он не был одет в один из своих Банковских Костюмов. Нет, в самом деле; Оливер III облачился в модную кашемировую спортивную куртку. И на его лице вместо обычного каменного выражения была хитрая улыбочка.
- Входите и познакомьтесь с миссис Барретт.
Для Дженнифер было припасено еще одно судьбоносное испытание: знакомство с Элисон Форбс «Типси»* Барретт. (В порядке бреда я иногда представлял, как школьное прозвище могло повлиять на нее, если бы она не выросла честнейшей и добродетельной попечительницей музея, каковой она и стала). Давайте скажем честно, Типси Форбс так и не закончила учебу. Она покинула колледж Смит на втором курсе, с полного благословения своих родителей обвенчавшись с Оливером Барреттом III.
- Моя супруга Элисон, это Дженнифер…
Он уже полностью узурпировал право представлять ее при знакомстве.
- Калливери, - добавил я, поскольку Старый Кремень не знал ее фамилии.
- Кавиллери, - вежливо поправила Дженни, поскольку я произнес ее фамилию неправильно – в первый и единственный раз в моей чертовой жизни.
- Это как в Кавалерия Рустикана*? – спросила моя мать, возможно, чтобы доказать - несмотря на то, что она бросила учебу, она все же была достаточно культурна.
- Точно, - улыбнулась ей Дженни. – Ничего общего.
- А-а! - сказала моя мать.
- А-а! - сказал мой отец.
Любопытствуя, уловили ли они юмор Дженни, и я машинально добавил к этому свое: «А-а?»
Мать и Дженни пожали друг другу руки, и после обычного обмена банальностями, ни одна из которых никогда в моем доме не менялась, мы присели. Все замолчали. Я пытался понять, что происходит. Вне всяких сомнений, мать оценивала Дженнифер, разглядывая ее наряд (в тот день не богемный), ее позу, ее манеру вести себя, ее произношение. Признаться честно, Отзвук Крэнстона присутствовал даже в самом изысканном ее поведении. Возможно, и Дженни оценивала мать. Девочки делают это, мне говорили. Предполагается, что это позволяет понять что-то о парнях, за которых они собираются замуж. Может быть, она также оценивала Оливера III. Заметила ли она, что он был выше меня? Понравилась ли ей его кашемировая куртка?
Оливер III, разумеется, сконцентрировал весь огонь на мне, как обычно.
- Как ты, сын?
Для чертова стипендиата Роудса* он просто отвратительный собеседник.
- Прекрасно, сэр. Прекрасно.
Мать, соответственно, обратилась к Дженнифер.
- Хорошо доехали?
- Да, - ответила Дженни. – Хорошо и быстро.
- Оливер быстро ездит, - вклинился Старый Кремень.
- Не быстрее, чем Вы, Отец, - нашелся я.
Что он на это скажет?
- Угу. Да. Я полагаю, нет.
Можешь не сомневаться, отец.
Мать, которая всегда держит его сторону независимо от обстоятельств, заговорила о чем-то более нейтральном – о музыке или искусстве, скорее всего. Я прислушивался не особенно внимательно. Потом в моей руке каким-то образом оказалась чашка чая.
- Спасибо, - сказал я и добавил. – Нам скоро надо уезжать.
- Что? – спросила Дженни. Они вроде бы обсуждали музыку Пуччини – или что-то подобное, и моя реплика была совсем не в тему. Мать взглянула на меня (редкий случай).
- Но вы же останетесь на обед, не так ли?
- Ну… мы не можем, - сказал я.
- Непременно, - сказала Дженни практически одновременно.
- Нам надо возвращаться, - настаивал я.
Дженни окатила меня взглядом типа «О чем ты говоришь?». Тут же Старый Кремень заявил:
- Вы останетесь на обед. Таков порядок.
Фальшивая улыбка на его лице не смягчала его командного тона. Но я не стерплю такого даже от финалиста Олимпиады.
- Мы не можем, сэр, - ответил я.
- Мы должны, Оливер, - сказала Дженни.
- Почему? – спросил я.
- Потому что я голодна, - сказала она.

Мы сидели за столом, подчинившись пожеланию Оливера III. Он склонил голову. Мать и Дженни последовали его примеру. Я слегка наклонил свою.
- Благослови эту еду на нашем столе и нас к служению Тебе, и помоги нам не забывать о нуждах и желаниях других. Об этом мы просим именем Сына Твоего, Иисуса Христа, аминь.
Иисусе Христе, я похолодел. Нельзя было хотя бы раз обойтись без этого благочестия? Что подумает Дженни? Господи, это же возвращение в Средневековье.
- Аминь, - сказала мать (и Дженни тоже, очень смиренно).
- А-а, так ты с ними заодно! – сказал я в шутку.
Никто не повелся. И меньше всех Дженни. Она смотрела мимо меня. Оливер III глянул на меня через стол.
- Я определенно желаю, чтобы ты был с нами заодно хотя бы иногда, Оливер.
Мы обедали не в полном молчании только благодаря замечательной способности моей матери поддерживать светскую беседу.
- Так твои родственники из Крэнстона, Дженни?
- Большинство. Моя мама родом из Фолл Ривер.
- Барреттам принадлежат фабрики в Фолл Ривер, - заметил Оливер III.
- Где они из поколения в поколение эксплуатировали бедняков, - добавил Оливер IV.
- В XIX веке, - добавил Оливер III.
Моя мать улыбнулась этому, очевидно удовлетворенная, что ее Оливер выиграл этот сет. Но не тут-то было.
- Как насчет планов автоматизации фабрик? – вернул я мяч.
Последовала короткая пауза. Я ждал какого-нибудь достойного ответа.
- Как насчет кофе? – спросила Элисон Форбс Типси Барретт.

Мы перешли в библиотеку, где определенно должен был состояться последний раунд. У нас с Дженни на следующий день были занятия, у Кремня – банк и все такое, ну и конечно Типси запланировала спозаранку что-нибудь стоящее.
- Сахару, Оливер? – спросила моя мать.
- Оливер всегда кладет сахар, дорогая, - сказал мой отец.
- Не сегодня, спасибо, - сказал я. – Просто черный кофе, Матушка.
Ну вот, мы все держали свои чашки, и мы все уселись удобно, и нам абсолютно нечего было сказать друг другу. Поэтому я открыл новую тему.
- Скажи мне, Дженнифер, - поинтересовался я. – Что ты думаешь о Корпусе Мира?
Она нахмурилась и не поддержала меня.
- О, ты уже рассказал им, О.Б.? – сказала моя мать моему отцу.
- Не время сейчас, дорогая, - остановил ее Оливер III с тем видом притворного смирения, которое кричит: «Спросите меня, спросите меня». Так я и сделал.
- О чем, Отец?
- Пустяки, сын.
- Не понимаю, как ты можешь так говорить, - сказала моя мать и развернулась ко мне всем телом, чтобы новость прозвучала как можно торжественнее (как я говорил, она была на его стороне):
- Твой отец собирается возглавить Корпус Мира.
- Ого.
Дженни тоже сказала «Ого», но другим, более восхищенным тоном.
Мой отец притворился, что выглядит смущенным, и моя мать, казалось, ждала, что я сделаю книксен или нечто в этом роде. Но ведь не государственным же секретарем* он будет, в конце концов!
- Поздравляю вас, мистер Барретт, - перехватила инициативу Дженни.
- Да. Мои поздравления, сэр.
Мать была крайне воодушевлена этим разговором.
- Я думаю, что это будет великолепный образец воспитания, - сказала она.
- О да, будет, - согласилась Дженни.
- Да, - сказал я без особой веры в голосе. – Угу… Не будете ли вы так любезны передать сахар?


Примечания
* Эбигейл Адамс (Abigail Smith Adams) – супруга президента США Джона Адамса, первая леди США с 4 марта 1797 по 4 марта 1801 года. В 1800 году после переноса столицы в Вашингтон Эбигейл Адамс стала первой хозяйкой Белого дома.
* Венди ВАСП (Wendy WASP) – вероятно, героиня новеллы Джеймса Барри «Питер Пэн и Венди»; WASP – «белые англо-саксонские протестанты», популярное клише середины XX века, термин, обозначавший привилегированное происхождение.
* Джон Сингер Сарджент (John Singer Sargent) – американский живописец конца XIX – начала ХХ веков, Испытал влияние Г. Курбе и Э. Мане, известен как автор виртуозных светских портретов.
* Типси (Tipsy) (разг.) – подвыпивший, слегка навеселе; здесь - пьянчужка.
* Кавалерия Рустикана (Cavalleria Rusticana) - опера Пьетро Масканьи, созданная в 1890 году по новелле Дж. Верги «Сельская честь».
* Стипедия Родса (Rhodes Scholarship) - международная стипендия для обучения в Оксфордском университете, учрежденная в 1902 году Сесилем Родсом для студентов из Британской империи, США и Германии. Присуждается за высокие академические способности, спортивные достижения, наличие лидерских качеств.
* Государственный секретарь – в США так называется должность министра иностранных дел.